Эдуард Егоров:
"На вершине радости нет"

Телефонный разговор. Муж звонит жене по сотовому
- Алло, Ярославль? Марина?
- Да. - Здравствуй, это я.
- Эдик! Ты где? Откуда ты звонишь?
- С Монблана…
НАША СПРАВКА
Эдуард ЕГОРОВ.
Место жительства: Ярославль.
Семейное положение: женат, воспитывает двоих детей.
Занимается альпинизмом более десяти лет.
Хобби: рыбалка.
- Начнем с начала? Ты говорил, что спортом тогда занимались все мальчишки, твои друзья детства…
- Так и было. Я родился в 61-м. Может быть, нас так воспитывали? Может быть потому, что кружков разных тогда было много. Но спортом занимались почти все мои друзья. По школе и во дворе. Как и многие из них, я тоже переходил из секции в секцию, занимаясь разными видами спорта, пока не увлекся…астрономией.
- Это в каком же классе тебя угораздило?
- В шестом.
- Понимаю. Трудный возраст…
- Ну, да. И до десятого класса я болел звездным небом. Было тогда под Ярославлем такое общество любителей астрономии. Прикинь, - мальчишке 15 лет, а он уже поучаствовал в экспедициях в Крым, на Кавказ, даже посмотреть в телескоп Шамахинской астрофизической обсерватории успел. Романтика. Теперь-то ничего этого уже нет.
- А потом?
- А потом в МГУ. Куда же еще? Факультет - астрономия. Не поступил. Абитуриент из провинции, и все такое…
- Пережил?
- Легко. Взял справочник, читаю: МИГАиК - московский институт геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Думаю, отучусь год и переведусь на "нулевой" или на "первый" в МГУ. Поступил на геодезию, прошел год, и летом я уже на геополигоне. А там - палатки, новые друзья. И не надо мне уже никакого МГУ. У меня теперь новые увлечения - подводное плавание, туризм. За студенческие годы исходил все Подмосковье. Специально ездили с другом в Калининскую область учиться подниматься по стенам.
Есть там большая полуразрушенная церковь, и мы поднимались от земли до купола. При минус 30 спали в ней на бетонном полу. Не заболели, кстати. Где-то на четвертом - пятом курсе снова Крым и горы. А на практике - Магадан, Камчатка, Чукотка, Курилы - на ледоколе работал. Словом, закончил я свою геодезию на "отлично".
На счет распределения решил: или море, или горы. Я хотел в Магадан. Там и сейчас девственная природа. Медведи и олени заходят в город, рыбу можно доставать из воды руками. Сказка. Мечта. При этом еще и работать в море. Плывешь, а под тобой глубина 4 000 метров. Мысли в голову лезут всякие. Например: "Если тонуть - так это сколько же времени будешь погружаться…"
В общем, оказался я в Киргизии. Ну не было при распределении Магадана. Был Ташкент, был Бишкек. Я по карте посмотрел - Бишкек к горам ближе. Значит туда. Так я попал на Тянь-Шань.
- Судьба?
- Наверное. Там на сборах в альплагере, в Аларче, я познакомился с председателем федерации альпинизма Киргизии. Мы как-то сразу подружились. Он предложил мне поучаствовать весной в их альпиниаде. Я, конечно, согласился. Мне было уже 25 лет, но еще только предстояло совершить свое первое квалификационное восхождение. В альпинизме квалификация спортсмена зависит не только от высоты покоренной вершины, но и от категории сложности восхождения. Я хоть и имел уже приличную подготовку, но понимал, что надо еще много работать над собой, тренироваться.
На Тянь-Шане я поднимался потом на разные горы, а вот на Хан-Тенгри - так и не довелось. Когда уже все было готово к началу восхождения, вдруг резко испортилась погода. "Хан-Тенгри" - в переводе означает "тигры снегов". Этот пик расположен на границе циклонических вихрей. Постоянная смена направления ветра, снегопады, опасность схода снежных лавин. Альпинизм и риск - две вещи нераздельные. Да, у тебя есть опыт, ты ходишь в горы годами, ты чувствуешь погоду. По запаху. Я и здесь ее чувствую. У меня знакомые спрашивают, - что с погодой? Я говорю: пахнет снегом, давление падает. Скоро пойдет…
И все же в тот раз на Хан-Тенгри мы не пошли. Может быть, это спасло нам жизнь. Много альпинистов погибло тогда при восхождении. А вскоре я уехал из средней Азии.
- Вернулся в Ярославль?
- Да. В 1986 году. Отношение к русским, живущим в других республиках разваливающегося СССР уже тогда начало меняться в худшую сторону. Я ведь ярославец. И родители у меня здесь. Вот и вернулся я на исконную родину. Первым делом, естественно, нашел местных альпинистов. Странные были ребята. Увлекались "междусобойчиками и халявой" в отношении бесплатных горных путевок. Бог с ними, думаю. Плевать я хотел на такой ваш альпинизм.
Собрал рюкзак и махнул на Кавказ. Выбрал один из альплагерей в Кабардино-Балкарии, в Шхете. Остановился в нем за свой счет и продолжал тренировки. Мне представилась возможность сходить на Эльбрус. Я до сих пор жалею, что не осуществил её. Получилось так, что в конце сборов передо мной встал выбор: или идти на одну из "зачетных" гор повышать разряд, или на Эльбрус. Тогда взяли верх спортивные амбиции.
У Эльбруса категория сложности 2-А. Эта категория для меня была давно позади. Захотелось взойти на 4-А или 5-А. Это теперь я понимаю, что таких вершин в мире много, а Эльбрус - один. Я и сейчас еще мечтаю сходить на него. Он ведь рядом. Хотя, в наше время, если у тебя есть деньги, проще и безопаснее съездить, например в Альпы или за границу.
- Что ты имеешь в виду?
- Криминал, разумеется. Эльбрус теперь тоже стал опасным местом. Уже ни одну экспедицию там раздели и обокрали. Амуницию, деньги, радиосвязь - отбирают все. В наших горах сегодня еще и такие острые ощущения можно испытать. И в самом альпинизме у нас тоже много изменилось за эти годы. Раньше было так: открывается календарный год - и ты должен подтвердить ту квалификацию, которая у тебя есть. То есть, подняться на контрольную вершину. Иначе пропустишь сезон, потому, что тебе официально будет запрещено подниматься.
Раньше альпинистский спорт был официальным. Без квалификации тебя просто не подпустили бы к высоким горам. Сейчас - заплатил деньги и иди куда хочешь. И разряды твои уже никому не нужны. Сейчас спрашивают:
- Ты куда ходил? - Туда-то. - О, это да! Это классно… А кто ты - мастер спорта или первый раз сходил, - это никому не интересно.
- Зато, наверное, всем интересно, не встречал ли ты "снежного человека"? Ведь там "истина где-то рядом".
- Я не встречал. Но разговаривал об этом с тысячей альпинистов. Эта тысяча общалась с другими тысячами, такими же, как они. Со всеми теми, кто жил, работал или занимался спортом в горах, в таких местах, где, судя по всему, снежный человек должен был быть. Но никто из них его не видел. Сотни придуманных сенсаций в газетах и журналах, тиражи книг - это просто бизнес. Обыватель привык платить за обман, который будоражит воображение.
- Похоже, "романтизма" в тебе со времен пребывания в обществе любителей астрономии поубавилось…
- Какой бы хитрой не была эта штука - жизнь, романтике в ней всегда найдется место. И чудесам, все-таки, тоже.
- Серьезно?
- Я не ходил в горы с 1992 года, когда началась вся эта геополитическая дележка. В средней Азии и на Кавказе - война. В России - "Ельциниада". Страна нищает - и я вместе с ней. Воровать я не умею. А тут только цена билета на самолет туда и обратно - уже почти неразрешимая проблема. Альпинизм - вид спорта не для бедных. И вот в прошлом году получаю я письмо их Финляндии. От друга, с которым вместе учились в институте, потом ходили в Хибины, Карпаты. Последнее время он жил в Мурманске, работал в море. Родственники у него были финны. И в один прекрасный день он уехал в Суоми на постоянное место жительства.
Читаю я это письмо. Мы созваниваемся, и мой друг присылает мне вызов. В конце 1999-го я первый раз в жизни еду в Финляндию.
Там мы с ним организовываем что-то вроде "особенностей национальной рыбалки". На ней происходит такой диалог: - Ну что, пойдем на Монблан? - А почему бы и нет. - Ну, за Монблан… Монблан - высшая точка Европы. Для меня всегда было мечтой побывать в Альпах. Сколько раз видел во сне эти ледяные хребты, искрящиеся на солнце. Это лазурное небо, такое близкое…
Мы готовились к восхождению год. В середине этого лета я приехал в Финляндию. В наших паспортах стояла Шенгенская виза, в багажнике машины моего друга было все необходимое. Приехали в Хельсинки. Из Хельсинки на пароме в Росток. Из-за срока действия виз и билетов на паром с этого момента мы были ограничены во времени. У нас было 10 дней: доехать, подняться, уехать. Мы проехали на машине через всю Германию, Францию и через четыре дня были в Шамони. И вот я стою перед тоннелем под Монбланом. Чуть не плачу. Я продал в Ярославле свою машину. Все деньги вложил в эту экспедицию. Я так долго ждал этой минуты. Даже если бы здесь мы повернули обратно, не пошли на верх, - этого все равно было бы достаточно. Моя мечта уже сбылась - я в Альпах, и передо мной - Монблан. Мы решили идти по классическому маршруту. Ему уже более 200 лет. Если по нему ходили два века назад, то почему мы не поднимемся сейчас? В одном из предгорных городов Франции мы купили за 10 долларов подробную карту восхождений на Монблан. Десять долларов - дорого. Но на самом деле она стоит дороже.
Часть маршрута - это изломанный ледник, трещины. На Монблане каждый год гибнет много людей. За два дня до нашего прибытия пропали два корейца. Их искали, но так и не нашли. Погода в Альпах меняется несколько раз в день. С утра - солнце, после полудня - облака, туман. Туман - это вероятность сойти с тропы. Сошел - попал в трещину, и тебя нет. Когда мы уже возвращались, ехали по Германии, по радио передали, что на Монблане группа альпинистов-чехов попала под лавину. Все погибли. Наверх мы шли три дня. С акклиматизацией, ночлегами на базах. Каждый твой шаг должен быть выверен. Оступился, ногу подвернул - ты уже не альпинист, а проблема. И ты знаешь, что не имеешь права на ошибку.
Перед последним подъемом мы вышли с промежуточной базы рано утром. Ночью выпал снег, тропы, как таковой, не было. Здесь нам и помогла наша карта. Мы шли в "кошках", пробивали лед, прокладывали тропу сами себе. В этот день мы шли к вершине первыми. Только на подходе к последнему промежуточному пику Вилсон нас догнали братья-славяне, группа из Болгарии. Они очень обрадовались, встретив русских.
Наших последнее время в Альпах нет. До вершины нам оставалось 700 метров по высоте и 3 километра по расстоянию. Весь склон Монблана в этом месте - большая ледовая шапка. Вся в трещинах. Есть открытые, есть закрытые. Перед каждым шагом приходилось простукивать ледяную корку. Около полудня вышли на перемычку. До вершины - 300 метров по высоте. Через три часа мы достигли пика, и резко стала портиться погода. Может быть, это странно. Но каждый раз происходит именно так: ты на вершине, ты должен быть переполнен радостью. Но ее нет. Ты настолько устал, что только постоял наверху, посмотрел вниз, в туман, - поворачиваешься и быстрее идешь назад по своим следам, пока их не замело. Правда, в этот раз я успел, все-таки, позвонить жене в Ярославль. Я был на самой высокой точке Европы, а ее голос - рядом. Сотовый телефон. Цивилизация…
Нам повезло. Нам повезло, что мы без проблем доехали до подножья Монблана. Нам повезло, что мы в хорошую погоду прошли самый трудный участок. Нам повезло, что мы взошли на эту вершину. И спустились живыми… Что еще сказать?
- Ты верующий человек?
- Я крестился сознательно в 33 года. Однажды, еще до крещения, я произнес про себя: "Господи! Помоги! Сделай так, чтобы этой ночью я остался жив. Больше в этом году в горы не пойду…" Тогда мы спускались с вершины не по тому маршруту и заблудились. Пришлось заночевать на отвесной скале размером с письменный стол. Нас было четверо. Под ногам - пропасть 800 метров, еще ниже, вдалеке, - огни города. А сверху начался камнепад.
На следующий день мы спустились. Перед всевышним я свое слово сдержал - это было мое последнее восхождение в том году. Я вернулся из альплагеря домой. Новогодний праздник я встречал с подарком самому себе. Он уже лежал у меня в кармане. Это был билет на самолет в горы. На первое января.

Михаил Кириллов.